В прошлом году заметным событием в культурной жизни России стал фильм Владимира Хотиненко «Поп», рассказывающий о жизни православного священника Псковской миссии во время Великой Отечественной войны. Однако мало кто знает, что в московском храме Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкино есть священник, которому в этом году исполняется 90 лет и которому также довелось служить на оккупированной немцами территории, только на Украине. В канун Дня Победы корреспондент ЦВ попросил протоиерея Симеона Сиранчука рассказать об этом и некоторых других периодах своей жизни.
- Отец Симеон, где вас застала война?
- В это время я учился на первом курсе Педагогического института г. Луцка (Волынская область). Рано утром 22 июня началась страшная бомбежка, наш институт разбомбили (студенты жили в общежитии). Когда мы с приятелем прибежали, там никого уже не было. Страшный беспорядок, все разбросано - бери чего хочешь, какие хочешь дипломы! Нам стало страшно. Стоим и думаем, что делать? Куда бежать? Домой? А дома уже немцы, я звонил своим родным. Они ночью мою деревню заняли... И тогда мы решили идти в Почаевскую Лавру.
- Почему именно в Лавру? Вы хотели стать священником?
- Наверное, так подействовало на меня все, что я пережил в эти часы. Когда я поступал в институт, то и не думал быть священником. Хотя родился в семье верующих. До 1939 года Ровенская область и мое село Великомильча находились на польской территории и никаких гонений за веру у нас не было. До Почаевской Лавры было 40 километров, и мы за сутки прошли это расстояние. С немцами не встретились, хотя иногда до нас доносилась стрельба. В Лавре в это время открыли курсы по подготовке священников. Нас с другом сразу приняли на эти курсы, а в 1942 году меня рукоположили.
- Почему вы не эвакуировались вместе со всеми?
- Немцы мгновенно заняли всю приграничную область, от Луцка до границы было всего 20 километров. Никто ничего не успел сообразить и подготовить эвакуацию. В итоге Почаевская Лавра оказалась в глубоком немецком тылу.
- Настоятелем какого храма и куда вас назначили?
- После рукоположения я недолго послужил в г. Кременец в мужском монастыре. А потом меня перевели в село Берег Ровенской области, в храм Рождества Богородицы.
- Как вели себя немцы по отношению к Церкви?
- Сначала объявили: организуйте церковную жизнь, открывайте храмы. А когда их начали бить партизаны, их отношение к Церкви изменилось на прямо противоположное. Иногда они просто зверели, если не могли ничем ответить на успешные вылазки партизан, и мстили беззащитным людям. В пасхальную ночь 1943 года в селе Лишня (20 км от Почаевской Лавры) немцы заперли в храме всех молящихся и сожгли заживо вместе со священником. Храм был деревянный. В другой раз собрали с окрестных сел всех мужчин (нас сорок человек было), вывезли в поле, построили в ряд и расстреляли каждого десятого. Я помню, был ни жив ни мертв, молился, конечно, как и все, кто рядом был. Мы думали - они нас сейчас всех убьют. Им хотелось показать, кто тут хозяин. После этих случаев мы все, кто жил в селе, стали прятаться ночью от немцев в лесу. Потому что днем они не заходили к нам, партизан боялись, и в лес они по той же причине не совались...
Партизаны охраняли нас и во время церковных служб. И даже ночью во время пасхальной службы, после того случая в Лишне. И знаете, как бы плохо ни жилось нам, в любое время пасхальные переживания - это всегда только радость. Обо всех печалях забываешь.
- Как у вас складывались отношения с партизанами, они же коммунистами были?
- Партизаны были двух типов: советские партизаны и бандеровцы. Советские уже лояльно к священникам относились. А бандеровцы сначала с немцами сотрудничали, но потом стали против них. Между собой во время войны те и другие у нас не конфликтовали. Они все защищали и охраняли народ. Заодно и продукты у нас брали, хлеба хотели все. К слову, немцы разбили все жернова на наших мельницах, требовали, чтобы мы все зерно отдавали им и не мололи его в муку. Когда немцев наши войска прогнали, я думал - коммунисты вернулись, теперь опять храмы начнут закрывать. Но ко мне зашел командир отряда советских партизан и говорит: «Батя, иди в храм служить». - «Как так, коммунисты же против Бога!» - «Сталин разрешил, не бойся никого, иди и служи». - «Ну и хорошо». Он потом у меня дома целый месяц жил.
- Вы помните день Победы?
- Конечно! Я как раз в Москву приехал, поступать в Духовную семинарию. Народ ликовал, плясали на улицах и благодарили Бога. Встречали все поезда на Белорусском вокзале...
- А при Хрущеве испытали на себе гонения?
- Помню, Хрущев издал распоряжение, чтобы медработники приходили в храм и брали с Причастия пробу на инфекцию. Пришли и ко мне. Я им сразу сказал, что не допущу этого. Так и ушли ни с чем.
Власть запрещала в Пасху крестный ход. Однажды вызвали меня перед Пасхой в райисполком: «Крестного хода быть не должно, мы не разрешаем». - «Как это? На Пасху и без крестного хода?! Это же начало Пасхальной службы!» - «Ну, как знаешь». И что вы думаете, подослали хулиганов, которые во время крестного хода стали бросать в народ бутылки. Народ их сам и утихомирил!
В другой раз мне пришлось встретиться с самим Хрущевым. А дело было так. Я служил в храме Петра и Павла у Яузских ворот. Рядом там была шашлычная, где я обедал. Познакомился с каким-то военным, который приходил в шашлычную каждый раз, выпивал стакан водки и уходил. Однажды я его спросил: «Что ж ты пьешь и не закусываешь?» А он: «Я в Кремле служу в охране, в столовой покушаю, а водки там нет, пить нам нельзя, вот и хожу сюда». Прошло какое-то время, мы почти подружились, и он мне говорит однажды: «С вами хочет первый секретарь побеседовать». Хрущев ему поручил вызывать к себе священников и беседовать с ними, чтобы они храмы закрывали. Так я оказался в кабинете Хрущева. Он мне то же самое заявил: «Закрывайте храм, через месяц ни одного попа не будет». - «А куда же я пойду?» - «Мы вам найдем работу. Там, на Яузе есть институт». - «Я не понимаю, как это все возможно?» - «А как хочешь, так и понимай, но надо уходить». Через месяц его самого сняли.
- Вы как-то планировали свое будущее, если вдруг пришлось бы остаться без средств к существованию?
- Я и не думал об этом. Почему-то был уверен, что так быстро это у них не получится. Сначала же должны были хотя бы какой-то указ издать - дескать, закрываем все храмы. Но такого указа не было, поэтому я и не боялся. Думаю, ну если посадят в тюрьму, то посадят. С другой стороны, закрыть храм просто так, без существенного повода тоже было не просто. Ведь в Москве в каждом храме была «двадцатка» (приходской совет при храме), и, чтобы закрыть храм, надо было их всех вызывать, принуждать подписывать какие-то бумаги и прочее. Но если был повод, они не церемонились. Как взорвали, например, в 1964 году церковь Спаса Преображения (другое название - храм Петра и Павла) на Преображенской площади. В качестве предлога - якобы потребовалось именно под храмом сделать вестибюль метро. Говорили, что метро может повредить фундамент храма, он рухнет, народ погибнет и кто тогда будет отвечать? На самом деле, вестибюль сделали на 200 метров восточнее.
- Вы о чем-нибудь жалеете, оглядываясь на прожитую жизнь?
- Жалеть не о чем, были и радость, и горе в жизни. Но сейчас лучше - можно служить свободно. Это счастье и радость для меня, что Господь не отнял память, и я еще могу Ему послужить.
Протоиерей Симеон Сиранчук родился 22 июня 1921 года в селе Великомильча на территории Польши (Ровенская обл., в 1939 году вошла в состав СССР). Рукоположен в священники в 1942 году. В годы войны служил на занятой немцами территории (с. Берег Ровенской области, настоятель храма Рождества Богородицы). После окончания Московской духовной семинарии служил в московских храмах: Иоанна Воина, свт. Николая при Преображенском кладбище, Петра и Павла у Яузских ворот. В настоящее время почетный настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкино (здесь отец Симеон служит более 30 лет).
9 мая 2011 г.
