Андрей Анисимов: Чем древнее, тем лучше

Для возведения храма недостаточно хорошего архитектурного проекта, необходимы значительные средства для его воплощения. Опытом работы с попечителями делится известный церковный архитектор.

— Андрей Альбертович, храмы в основном строятся на деньги благотворителей. Какова картина современного спонсорства?

— Современных спонсоров тяжело сравнить с дореволюционными. Хотя у нас и в условиях кризиса работы меньше не стало. Но раньше благотворительность была просто феноменальная! Поражаешься, какой была страна до революции. Страна была фантастической, и это понимаешь с каждой командировкой в маленькие городки.

Да и Церковь до революции имела возможность зарабатывать. Храмы имели поля, луга. Сейчас эта практика возрождается. Городские храмы имели доходные дома. У нас раньше офис был на Чистых прудах — все близлежащие дома (по архивным документам) принадлежали церкви Троицы на Грязех. А иначе на какие деньги Быковский мог построить такую роскошную церковь и содержать ее? Никакие прихожане не смогут ее содержать.

Какие прихожане смогут содержать Елоховский кафедральный собор? Это в принципе невозможно. Ему принадлежало больше квартала доходных домов. Сейчас часть вернули Церкви, но с оговоркой «без коммерческого использования». То есть мало того, что их нельзя использовать, приходится еще и платить за свет, за воду, за газ и реставрировать их за свой счет, потому что это памятники архитектуры.

Что плохого, если бы Церковь сдала эти помещения под простые офисы с приличной деятельностью? Сейчас государство отдает эти помещения только под использование самой Церковью. На мой взгляд, это неправильно. Что плохого, если Церковь зарабатывает? Мне кажется, это нормально.

— Как государственные власти участвуют в строительстве храмов?

— На новое строительство церквей государственных средств получить нельзя, но разрешение на строительство, землю получить можно без проб­лем, отношения с властями практически везде складываются хорошо. Иногда встречается противодействие отдельных чиновников. Бывают и проблемы с населением.

В Волгограде, в замечательном месте, на набережной мы спроектировали храм. Власти — «за». Жители дома рядом с храмом — не знаю, кем они организованы — вышли против нас как на вторую Сталинградскую битву. Мы поставили на месте будущего храма мраморный крест — его сломали. Мы его отреставрировали, опять поставили — его разбили на куски. Народ ведет себя очень агрессивно. У меня такое впервые. Но все-таки такое редко бывает. Чаще всего граждане, наоборот, хотят иметь храм поближе к дому.

В наше время можно провести официальный опрос населения, и если большинство «за» — храму быть. Надеюсь, мы так и сделаем, тем более что по санитарным нормам придраться не к чему. Да и место как будто специально заготовлено для храма, так бывает. В Волгограде много зарегистрированных общин, но нет самих храмов. Общины ютятся в каких-то сараях, епархия располагается в бывших казармах.

Появилась интересная практика: батюшки покупают с аукционов клубы у разорившихся советских предприятий. И клубы сталинской архитектуры с колоннами, с капителями, оказывается, прекрасно переделываются в храмы. И в эту сталинскую архитектуру можно внести церковный элемент. Я знаю нескольких батюшек в Волгограде и во Владивостоке, которые купили клубы для этой цели.

Однажды Церкви для размещения храма отдали бывшую школу. И из этой школы мы сделали храм.

— Какие, на ваш взгляд, ошибки совершают современные попечители?

— Люди бывают не совсем подготовлены к тому, что делают, и частенько считают, что если начать строить храм, то в жизни всё должно пойти гладко. А на самом деле с началом строительства проблемы только начинаются, а к моменту освящения престола удесятеряются, то есть всё как раз наоборот, и к этому зачастую наши попечители не готовы. Если они смогут побороть свое «я», справиться с этими искушениями, построить и освятить храм, тогда их жизнь действительно меняется. Но, к сожалению, не все на такое способны.

Один наш попечитель пришел к архиепископу за благословением на строительство храма, а тот говорит: «У вас будут очень большие проблемы». Попечитель опешил: «Какие проблемы? Мы же храм собираемся строить!» «У вас будут очень большие проблемы. Начинайте строить». И в результате тот попечитель по-настоящему сломался. Он отказался финансировать строительство храма, в который я уже вложил много своих денег, и его жена тайком от него из своих возможностей полностью погасила мне долг и закончила строительство храма. А он так обиженным и остался.

Другой заказчик — совершенно замечательный человек, уже немолодой, абсолютно из советского времени, который всю жизнь был партийным работником, занимал в СССР высокие посты, затем плавно перешел в современное предпринимательство. Он честно сказал: «Я не очень понимаю, что я строю, не очень понимаю зачем, но чувствую, что мне это надо. Мои родители были верующими людьми, и я хочу перенести их останки в храм, чтобы рядом были заготовлены крипты для меня и для моего сына. Я ничего не понимаю в архитектуре, ничего не понимаю в религии. Вот деньги, сколько надо, и сделайте так, чтобы было хорошо». Это единственный человек, кого я знаю, который в таком серьезном возрасте построил храм. Он выдержал всё легко. Правда, его и не ломало особенно.

Еще один попечитель — верующий человек, который помогает многим храмам. И у него проблем гораздо больше, чем у человека маловерующего. Наверное, каждому дается по силам.

— Обычно в каком возрасте строят храмы?

— Очень часто это молодые предприниматели от 30 до 50 лет. Чаще всего строят храмы на своей малой родине либо в каком-то дорогом сердцу месте. Обычно это люди, которые пришли к вере и хотят подарить храмы людям. Иногда строят церкви рядом со своим производством, заводами и т.д. Встречаются и женщины-предпринимательницы либо жены предпринимателей по поручению занятых по горло мужей. Людей, которые отдают дань современности, «моде», не понимая, что делают, я еще не видел.

— Вы говорите, что каждый, кто строит храм, сталкивается с сильными искушениями. Какие обычно бывают проблемы?

— Обычно наиболее болезненные для человека. У предпринимателя чаще всего финансовые (хотя ни одна фирма еще не закрылась), у священнослужителей — связанные со священноначалием, у семейных — с детьми. У нас самих чем ближе к освящению храма, тем больше проблем на стройке, да и в жизни. Я тоже в первые годы очень удивлялся. Потом выяснили, что чем больше проблем, тем лучше всё в результате получается.

— Многие считают, что деревянные храмы дешевле, чем каменные. Так ли это на самом деле?

— Я очень люблю деревянную архитектуру, но не рекомендую строить деревянные храмы сегодня. Первая причина: это материал немного сложный в нашей современной практической жизни. Горит. Обстановка в стране, как известно, не самая спокойная. Поэтому я обычно отговариваю наших заказчиков строить деревянный храм в слабоохраняемом месте. Я советую пусть маленький, но каменный.

Вторая причина: сейчас деревянные храмы строят очень часто из ужасного материала: оцилиндрованного бруса, обычного бруса, низкосортной древесины. Никогда церкви из такого материала не строили. Их строили из добротного леса, используя традиционные (древние) многочисленные приемы рубки. Сейчас, когда всё это ставится на поток, получается не храм, а пародия.

Действительно, считается, что деревянный храм дешевле, но это не так. Рубленый храм из хорошего дерева хорошего диаметра, спиленного в нужное время в нужном месте, по цене сопоставим с каменным. Но такой храм никто строить не хочет. А любой другой потом скрутит, поведет, образуются многочисленные щели. Его обложат кирпичом, и будет стоять страшное на вид сооружение.

— Сколько же стоит сегодня каменный храм?

— Мы строим сейчас под Москвой храм с ограниченным бюджетом. Мы не делаем свода, не делаем главок — получается что-то вроде древнего балканского храма.

Балканский храм хорош своей простотой. Это прямоугольник с алтарем, перекрытый двухскатной крышей. У него может быть маленькая звонничка на один-два колокола. Простое, но настоящее церковное сооружение. Строится на легком фундаменте из так называемых газосиликатных блоков, но всё, включая отделку, делается вручную, как мы любим. Пытаемся уложиться в общей строительной части в 4,5 млн рублей.

Думаю, вряд ли уложимся, хотя экономлю со страшной силой, так что, отвечая на ваш вопрос, миллионов шесть, я думаю. Но это без инженерных сетей, без отопления.

— Но есть и современные материалы?

— Они немного провоцируют архитектора. Дело в том, что современные материалы позволяют сделать многое. Например, большой пролет на тоненьких ножках. Причем бетонная конструкция маскируется под традиционную.

А такое архитектурное решение влечет за собой визуально-эмпирический результат. Что получается? Человек смотрит на здание и думает: «Сейчас упадет». Ведь у любого человека, даже если он не имеет никакого строительного образования, на подсознательном уровне происходит оценка надежности здания. Поэтому когда оно стоит на тоненьких ножках, нависает с какими-то консолями, то у человека возникает ощущение, что ему страшно. Возникает дискомфорт. Я видел такие примеры, почему и говорю, что материалы провоцируют.

Делать этого нельзя, потому что у человека сразу возникает ощущение опасности. Это не имеет никакого канонического оправдания, но ощущение опасности я испытывал. Не буду говорить, в каком храме, колокольня стоит на тоненьких ножках, я каждый раз проезжаю мимо и думаю: «Упадет или не упадет?» А потом вспоминаю: «Ах да, новые материалы».

— А почему вам не нравятся бетонные храмы?

— Как только строится бетонный храм, сразу возникает огромное количество проблем. Во-первых, акустика. Во-вторых, влагопоглощение, бетон не пропускает влагу, поэтому влажный воздух от дыхания, от свечей, от человеческого испарения осаждается на стенах. Всё течет (стены «плачут»). Бетон не пропускает воздух. А кирпичная стена, которая кладется на известковом растворе и оштукатурена известковым раствором, вбирает эту влагу. Затем она постепенно через себя передает ее на улицу, частично высыхает. Становится как бы губкой.

— Многие говорят, что ваш стиль узнаваем. Как вам удается найти свою «изюминку» для каждого проекта?

— Если мне нужен образец и я хочу для себя найти какой-то элемент — Царские врата в иконостас, алтарную преграду и т.д., я «полезу» не в барокко и даже не в XVII век, а в Византию или в романский стиль, и там я сразу найду ответ на вопрос. И это будет очень строго, но необычайно красиво. Там совершенные формы. Они подчиняются пропорциям. Всё лаконично — то, к чему надо стремиться. Отсечены всякие лишние декоративные элементы.

Сейчас очень многие заказчики хотят, чтобы было богато, но денег на это тратить не хотят. Хотят, чтобы это выглядело богато, пустить пыль в глаза. А в церковной архитектуре (и в церковном искусстве вообще) это невозможно, потому что в Церкви невозможна бутафория. Иначе мы уходим от правды и тем дискредитируем саму суть Церкви, потому что допускаем в Церкви возможность обмана.

Внешний вид должен соответствовать стоимости храма. Затраты должны соответствовать цели, а цель — строить храм, а не заниматься самопиаром. Богу надо отдавать самое лучшее, самое драгоценное, самое красивое. А если попечитель с нашей помощью это делает фальшиво, значит, фальшива его вера. Мы должны убедить заказчика, что нужно сделать храм на те деньги, какие есть в распоряжении попечителя. Не надо пытаться сделать храм богаче на вид. И вообще, богатый храм не значит самый лучший. Дело не в богатстве, а в чистоте форм, которые соответствуют назначению храма. На любой бюджет можно найти подходящий проект.

Мы часто теряем заказчика в процессе обсуждения этой проблемы. Если он не разделяет наши взгляды на архитектуру и этот подход (у нас со студенческих времен это называлось «честная архитектура»), мы отказываемся. Мы даже в материалах не применяем ничего, что противоречит этой логике. Мы не применяем монолитный бетон, современные конструкции, ультрасовременные материалы.

— Как, по-вашему, должен выглядеть идеальный храм?

— Я бы хотел видеть очень строгие, очень выдержанные храмы с древним декором, с древней планировкой, с низкими алтарными преградами, с лаконичной и простой утварью. Сегодня, к сожалению, эту простоту мало кто может оценить, потому что считается, что красиво, когда всё сверкает. Клиповое сознание… Привычка к тому, что реклама сразу цепляет и пленяет своим блеском…. Человек уже так устроен. Заказчики часто признаются: «Я отдыхал за границей, а там в оте­лях такая красота!» Хочется сказать: «Лучше бы не по отелям ездили, а по развалинам», — их за границей очень много. Хотя мало кто, путешествуя по Франции или Италии, может отличить помпезную барочную архитектуру от лаконичной средневековой. Иногда дело в том, что вкус воспитан таким образом, что людей больше прельщает пышный декор, живопись начиная с Возрождения и дальше, а меня это как раз меньше интересует. Когда я путешествую по многослойным по времени постройкам, я вижу, что Возрождение — это начало упадка, а расцвет как раз эпоха Средних веков. Романская архитектура — это верх совершенства во всех отношениях. Период до XV века во всем мире идеален во внешних проявлениях.

Я недавно был в Пскове и буквально не мог оторваться и уехать, настолько там потрясающие храмы — ни золота, ни мрамора, ни колоссальных пространств, которые у нас так сейчас любят. Маленькие, уютные. Какие интерьеры! Зайдешь, и уходить не хочется. Как убедить заказчика, что надо так строить? Всё криво, косо, ни одной прямой линии. За такую кладку современного каменщика уволят на следующий день. Я своих, наоборот, заставляю класть так, чтобы чувствовалась рука. Когда всё прошло через человека, это ощущается потом на уровне подсознания. От евроремонта уже всех подташнивает.

Если заказчик мало видел, имеет недостаточно традиционно русского культурного багажа, его иногда начинает заносить. Например, в одном космическом учреждении заказывали храм в виде ракеты. В сопле хотели сделать алтарь.

В XIX веке все говорили по-французски и строили не имевшие никакого отношения к русской традиции храмы. Барочные, классические — они не имеют никакого отношения к русской и византийской традиции. Наша позиция — опираться на аналоги до XVII века.

Чем древнее, как ни странно, тем лучше. Даже в музейных экспозициях любой вид искусства, начиная от оружия и кончая иконой, чем древнее, тем лучше. Также бытовые вещи, одежда, ювелирные украшения. Получается, что со временем происходит не прогресс, а деградация.

Анисимов Андрей Альбертович — член Союза архитекторов, член-корреспондент Академии архитектурного наследия, соучредитель Гильдии архитекторов и инженеров, член Союза реставраторов. С 1987 г. занимается реставрацией, проектированием и строительством храмов. Учредитель Товарищества реставраторов и Мастерских Андрея Анисимова.