Иеромонах Макарий (Маркиш): Чудо неотделимо от личностного бытия

Священное Писание и Предание Православной Церкви предостерегают от неразумного поиска мистических сверхъестественных явлений. Но свойственное современному человеку стремление к ярким впечатлениям часто уводит от трезвого восприятия действительности. Известный публицист, преподаватель Иваново-Вознесенской духовной семинарии иеромонах Макарий (Маркиш) рассказывает читателям ЦВ о том, как на обыденном, бытовом уровне объяснить и упорядочить "чудесные" явления.

- Отец Макарий, с вашей точки зрения, что такое чудо?

- Очень верно задан вопрос: "С вашей точки зрения...". Не спрашивают ведь: "С вашей точки зрения, что такое гашеная известь, гречневая каша или гипергеометрическая функция распределения?" Чудо – это Божие слово, сказанное мне особенным, нехарактерным для этого мира образом. С вашей точки зрения – соответственно, сказанное вам. А ложное "чудо" – это слово дьявола, замаскированное под чудо.

- Какие явления можно отнести к разряду чудес?

- Вопрос так ставить можно, если строго ограничить себя материальными сторонами нашего бытия. Сюда относится появление каких-то изображений, обновление икон и других предметов, метеорологические явления, как, например, облако на горе Фавор в день Преображения, Благодатный огонь в храме Гроба Господня, и др. Смысл исследований таких явлений – прежде всего дисциплина нашего разума и ясность нашего зрения, способность сказать "да" и "нет" там, где это возможно, и сказать "не знаю" там, где проходимцы стремятся напустить псевдонаучный и псевдорелигиозный туман.

- То есть отношение к чуду всегда субъективно?

- Я отвечу так. Сфера положительного знания, также именуемого научным, естественно-научным, формальным и т.п., характеризуется объективностью, то есть независимостью от личностей, участвующих в процессе познания. Если безбожник скажет, что 2х2=4 или 2х2=5, эти высказывания будут столь же истинными или ложными, как если бы они исходили из уст святого. Но совсем не так бывает в познании нематериального мира.

Контакт с нематериальным, духовным миром в той или иной мере всегда субъективен. В той же самой мере он и нравственно поляризован, ориентирован по оси "добро – зло", поскольку категории добра и зла присущи именно нематериальному миру.

"Слово бо крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть" (I Кор. 1, 18), – и мы ничуть не удивляемся, что один и тот же факт оказывается безумием для одних и животворящей силой для других. Подобных примеров не счесть ни в сфере собственно религиозной, ни в этическом или психологическом контексте: "Истина не доказуется, а показуется", "Истину невозможно узнать, ее надо выстрадать", и т.п. Так или иначе, здесь всегда налицо субъективный фактор, всегда участвует конкретная личность с ее судьбой, нравственными особенностями и духовными задачами.

Если же мы отрицаем нематериальную реальность, то и само понятие о чуде теряет всякий смысл, чудо неотделимо от личностного бытия. И для участника чудесного события последнее в той или иной мере есть акт межличностного общения.

- Общения – с кем именно?

- Личностных существ нам известно не так уж много: Бог (и послушные Ему силы невидимого мира, ангелы), силы невидимого мира противоположного свойства (бесы) и человек.

Исходя из этой трихотомии самоочевидно различение "истинных" и "ложных" чудес; для этого лишь надо учесть, что "субъект № 3" – человек – всегда находится под воздействием первых двух. Не следует делить всех участников чудесных событий на "святых" и "колдунов", но надо помнить, что предпочтение Богу или дьяволу определяется актом воли человека: становясь рабами Божиими, мы освобождаемся от власти зла, а в поисках свободы от Бога становимся рабами сатаны.

Разумеется, глубина и значимость личностного измерения чуда может широко варьироваться в зависимости от множества факторов. Голос может звучать тише или громче; внешние помехи могут заглушить или исказить его; слух человека может быть более или менее острым; внимание – более или менее сосредоточенным.

- Но если чудо субъективно, есть ли смысл в исследовании объективных, материальных сторон чудесных явлений?

- Смысл безусловно есть, и очень глубокий. Здесь будет уместно вспомнить знаменитый тезис Витгенштейна: "Всё, что можно высказать, можно высказать ясно, а о чем говорить нельзя, о том следует молчать". Если учесть, что молчание ("исихия") представляет собою высшую форму индивидуальной молитвы, самое трезвое предстояние души пред лицом Господа, получаем вполне ясную характеристику православного отношения к чуду.

- В Священном Писании термины θαυμα, τερας, σημειον ("чудо", "знамение") применяются к событиям и явлениям как небесного, так и сатанинского происхождения...

- Однако же, если посмотреть глубже применяемой лексики, нетрудно обнаружить всё тот же принцип оценки чудесного. Например, в 24-й главе Евангелия от Матфея читаем: "Восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных" (Мф. 24: 23-24). Уже здесь очевидно личностное измерение чудесных явлений: субъект, производящий их, как и объект их целеполагания.

Но этого мало: несколькими стихами выше Спаситель описывает ситуацию именно в личностных терминах: "Будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь".

Итак, зло и грех, ненависть и утрата любви, – вот евангельская характеристика "ложных чудес".

- Как же сам человек может разобраться в природе чуда, если оно ему встретится?

- Ответ понятен каждому здравомыслящему человеку. В обиход современной гносеологии он был внесен А.С. Хомяковым: "Мудрость, живущая в тебе, не есть тебе данная лично, но тебе, как члену Церкви, и дана тебе отчасти, не уничтожая совершенно твою личную ложь; дана же Церкви в полноте истины и без примеси лжи. Посему не суди Церковь, но повинуйся ей, чтобы не отнялась от тебя мудрость" ("Церковь Одна"). Церковь - коллективный субъект, таинственное Тело Христово. Мы способны адекватно воспринять чудо лишь постольку, поскольку мы сохраняем общение с Церковью, а вне этого общения – неспособны. Если истинное чудо – это средство общения Бога с человеком, а ложное – такое же средство для дьявола, то именно Церковь предоставляет нам возможность для первого и защиту от второго. Ни "верующий человек", видевший чудо или свидетельствующий о нем, ни местоположение (храм, алтарь), ни характер предметов (икона, крест, Евангелие) никак не заменяют собою соборного церковного разума.

- А может ли верующий человек стать свидетелем чуда ложного?

- Недавно мне пришлось столкнуться с такой ситуацией. Журналист, молодой и физически здоровый человек, но во всех отношениях далекий от Церкви, сообщает мне о таинственном и зловещем событии: "Я повернул голову назад и увидел тень, но ясно рассмотреть ее не смог. Контур напоминал человека. Затем я как будто оглох, затем понял, что не могу пошевелиться, как парализован. А затем я ощутил немыслимый страх и холод внутри. Я сам человек не из пугливых, могу за себя постоять, но тут мне стало настолько страшно, что я стал звать на помощь, но вместо крика только мямлил "Помогите..." Что это было?" Автор изумлен и напуган; ничего подобного он никогда не испытывал и себе не представлял; он делится своим опытом как чем-то экстраординарным, необъяснимым и чудесным – хотя и ужасным. Мне же оставалось ответить ему буквально словами Толстого: "Чуда не вижу я в том... Обычная бесовщина".

Бывает ли такое с верующими? Почему бы и нет... Разница проявляется не в самом явлении, а в его оценке: неверующего оно лишает покоя и мира в душе, терзает загадкой, мучает тайной; мы же смотрим на такие вещи спокойно, индифферентно и, в общем-то, без интереса. Единственное, что заинтересовало бы христианина в подобном случае – это его собственные личные особенности (грехи), которые могли спровоцировать страшные и необъяснимые вещи.

- А какова вероятность "столкновения" с чудом?

- Чтобы говорить о вероятности, следует определить вероятностное пространство – ряд однородных, единообразных событий, будь то бросание игральной кости, выстрелы по мишени или всходы семян – что по самому существу противоречит сказанному выше о строго личной природе чуда. Поэтому вопрос о "вероятности" неуместен. И ждать (искать, требовать) чуда, конечно же, нельзя: "Род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего" (Лк.11:29-30).

- Люди мечтают о чудесах, а о величайшем и в своем роде единственном Чуде – Воскресшего Христа, Его Тела и Крови – которое совершается ежедневно в храмах, забывают...

- Помню, как летом прошлого года в России гостил архимандрит Иоаким из одного православного монастыря в штате Нью-Йорк. Он провел у нас много интересных и поучительных бесед; в одной из них он передал свой разговор с неким остро мыслящим скептиком, достаточно обычный для сегодняшнего дня: "Неужели вы верите в такое чудо, что у вас на престоле – Сам Бог?". "Да, без всякого сомнения" – отвечал ему отец Иоаким. "Но ваши прихожане, очевидно, не верят?..." "Разумеется, и они тоже верят". "Но тогда они, наверное, никогда не уходят домой из церкви!" "Почему?" "Послушаете, если бы я только мог поверить, что в алтаре, на престоле, Сам Господь Бог, - да я бы никогда не ушел из этого места!"

Сказано это было в укор всем нам, за нашу теплохладность, привычное равнодушие к Таинству Евхаристии – укор, конечно, справедливый...

Ведь мы: и я сам, и прихожане, все вместе, приобщаемся Ему, причащаемся, становимся частью новой, воскресшей, вечной, бессмертной природы! Мы входим в общение с Чудом и, выходя из храма, должны нести это Чудо в жизнь, в мир, тот самый мир, из любви к которому Бог восходит на Крест, и воскресает, и дает нам Себя Самого!

В заключении своей ранней работы "Человек наизнанку: философия абсурда" иеромонах Серафим (Роуз) цитирует Альбера Камю: "Приходится выбирать между чудесами и абсурдом". Однако с таким выбором решительно не согласно подавляющее большинство публики XXI века: они с легкостью выбирают чудеса, оставляя у себя где-то в заднем кармане изрядный запас абсурда в той или иной форме. Поэтому я добавил бы другое предупреждение: "Выбрав чудеса, выбирайте дальше между Небом и адом".